Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ) - Страница 64

— Нет, Александр Николаевич, — Слава поправил очки на переносице, — на Глашке тебе жениться никак нельзя. Не тот формат. Мы тут с Аней посоветовались, и она решила Глашку выдать замуж за… ну неважно. Короче, выдать.

Так и разрушилась Санькина буколическая жизнь.

— А Глашка-то что? — спросил Костя.

— А ничего. Рыдает. От счастья, наверное. Родня этого пацана взбрыкнула было, но пообещали за Глафирой в приданое коня, пять рублей денег, на том те и успокоились.

— Тэксь, мужики, давайте вечерком соберёмся, потолкуем о наших планах на будущее. В свете вновь открывшихся обстоятельств. А мне пока надо с Мышом позаниматься.

— Пиши. Ра-бы не мы. Мы не ра-бы. Бо-га-ты-ри не вы…

Затрещина. Мыш тяжко вздохнул, рука его дрогнула, на бумажный лист упала ещё одна клякса.

— Сколько раз говорить, «не мы» пишется раздельно! Ма-ма мы-ла ра-му.

— Зачем же так, Костя? Гражданин граммар-капрал? Подзатыльники? — вмешался в процесс Ярослав.

— Подзатыльник — наиболее гуманный способ показать ученику, что он не прав. Ты в своей школе можешь выбирать, кого учить, а кого нет. А я пользуюсь тем, что есть, — ответил Костя.

— Так отдал бы в школу, учился бы он с детьми, нормально

— Нельзя его от себя отпускать. Дед Микеша, царствие ему небесное, внушил пацану совершенно асоциальные установки. О превосходстве одних видов деятельности перед другими. Да. Вот теперь всю оставшуюся жизнь придётся перевоспитывать.

Гейнц, сидевший возле печки и гревший свои тупорылые ботинки, что-то пробормотал.

— Что эта немчура мелет? — переспросил Костя.

— Одобряет твои садистские педагогические методы, — перевёл Саня.

Гейнц вообще-то всегда смотрел на Сашку, как на образец преступного легкомыслия, скрепя сердце соглашаясь с тем, что Трифон таки да, Трифон — мастер. И поступает очень правильно, что своих учеников гоняет и в хвост, и в гриву. «Шпицрутен — вот лучший учитель, — вещал он. — Херр Кюммелькранц так воспитывал меня, и я так буду воспитывать. И тебе советую».

— Он говорит, что русские розги слишком мягкие для учеников, нужно, как в Швабии, шпицрутены использовать.

— Я вот на нём в следующий раз испробую, когда русский язык начну с ним учить, — уведомил Шумахера Костя посредством Сашки.

— Что, кстати, у Калашникова на подворье осталось? Что надо эвакуировать? Как это вы так, а?

— Вот так, — ответил Саня, — буйный этот Калашников, невменяемый. И с ним ещё пара то ли приказчиков, то ли работников. Взашей вытолкали, и гуляй, Вася. Осталось там кое-что, карета, к примеру, Гейнцева, полбочки оборотной смеси, инструмент.

— Хам, — резюмировал Костя, — а хамов надо учить. Воспитывать. Завтра съездим, повоспитываем. Что-то у мну руки чешутся.

— Надо ехать, в Александрове много дел осталось недоделанных. В основном, из-за недостатка денег. Валенки бы заказать, ещё там всякое по мелочи.

— Хорошо, завтра и поедем. Вразумим.

Костя сел возле окошка читать, — наконец-то есть время, — те бумаги, что он изъял во время своей короткой, но бурной деятельности на Муромщине. Около часа продирался сквозь замысловатые каракули, что нынче называется письмом, выясняя, из-за чего же Пузырь поцапался с Полфунтом. Невидящим взглядом уставился в потолок

— Интерее-е-е-сно девки пляшут, ошо-шо-шо, пошо пошо. Какие тут, оказывается, интересные гумаги. Роман в закладных. Трагедия в векселях. Драма в долговых расписках. Честертон отдыхает и нервно курит в сторонке. Есть чем заняться на досуге.

Он дочитал и те бумаги, что прихватил у Троекурова, аккуратно рассортировал документы по стопкам, потом спрятал в кожаную сумку, ту самую, прихваченную во время налёта Полфунта на купеческий обоз. «Если, — подумал он, — пустить всё это в дело, то можно пару имений прибрать к рукам, а потом кое-каким купчикам хвост прищемить». Перспективы намечались радужные, и, главное, денежные.

Вечером собрались на маленькое собрание акционеров. Обсудить достижения, уточнить планы, определить перспективы. Первым начал Саня, как Главный Механик.

— У нас всё с задержкой, хотя и в пределах допусков. Да. Задержка, в основном, из-за отсутствия производственных помещений. Но это — он посмотрел на Костю, — вроде как форс-мажор. Я так думаю, что перехватим одну бригаду странствующих плотников, и нам за две недели сделают всё как надо. С самими станками проблем нет, думаю, что восемь станов версии два пока нам хватит. И Трофимовские немного пообтесались, сейчас делают ещё два станка в долг, думаю, до Рождества управятся. Должен сказать, что из-за трудностей с финансами подвисли дела с кирпичами и валенками. Ещё кузню надо в деревне реконструировать, раз нас выгнали из тёплого места. В перспективе — до лета поработать на станках версии два, потом покумекать с сырьём и выходить на версии три и четыре. Это уже со всеми наворотами. Хлопок по возможности, шёлк в дело пустить, шерсть, атлас там делать и прочее. Да и вообще, надо на речку садиться. На лошадях мы много не наткём. К-хм. Только скажу я вам, для станов версии четыре, по моим прикидкам, потребуются стальные или чугунные станины. Пределы прочности для дерева к тому моменту будут исчерпаны. В приемлемых, я имею в виду, габаритах. То есть, о своём металле надо начинать задумываться уже сейчас.

— Хорошо, — ответил Костя, — я вообще считаю, что мы вперёд графика идём. Про металл и речку я думал уже. Деньги у нас есть, пока что, — уточнил он, — но я не уверен, хватит ли нам сразу на всё? Я двадцать привёз, а сколько осталось… хм, ну в общем, хватит.